Рассуждение по вопросу о казаках: уничтожить ли их, или нет. Весьма редкая брошюра, хранящаяся В Императ. Публ. Библ. К ней следует применить сказанное мной о гонениях на книгу Папроцкого «Panosza». (См. т. I, прим. к стр. 107.) Пан Туровский, издавая в Кракове ряд замечательных сочинений, сделавшихся редкими, под заглавием: «Biblioteka Polska», не перепечатал, однако ж, ни брошюры Пальчовского, ни Panoszy Папроцкого, ни сочинения Эразма Гличнера о воспитании детей, напечатанного в Кракове 1558 года. Все эти весьма важные для истории, можно сказать, уникаты были бы крайне неприятны для польской публики. Так фанатические предки влияют на просвещённое, якобы, потомство.
«W Zamościu się zaczęła nauka godna dzieci szlaceckich, i wolę, ze go tu w Polscze, nizli gdzie indziey do cudzey ziemie, vczyć dasz»: слова духовного завещания Жолковского.
Каштелян за то, что дважды в год стоял во время обеда за стулом князя Василия, получал 70.000, злотых что составляет заработок по крайней мере по 10.000 злотых в час.
Она издана только через 217 лет по написании (в 1643 году) и поднесена внуку Яна Замойского, которого старый слуга дома старался руководить на дороге жизни.
Языком простым, без украшения.
Польские аристократы никогда не дозволяли приближаться к себе слуге не-шляхтичу. От этого всё, что наполняло панский дом во время обеда, кейфа или кабинетных занятий, составляло нечто однородное по образованности.
1 Коринф. XIII, 1 — 3.
«Te robotę ich (kozacką) posłowi W. Kroi. Mci, który tam na ten czas był, jofeazowali, afegre to znosząc i przegrazarąc, a zgoła i nie barzo szanuiąc Maie-stat W. Kroi. Mci Pana mego Mciwego w osobie iege». (Сеймовая речь Жолковского 25 февраля 1619 года).
Письмо львовского подкомория Александра Требинского к Сигизмунду III начинается словами: «Na tym szańcu Podole teraz stawa, ze ubiuis tutius anisz w swych własnych kątach osiedzieć się moze». (Рукоп. Императ. Публ. Библ. польск. Л. F, № 138, л. 25.)
По духу предков.
В сеймовой речи 1619 года, Жолковский говорил: «Juz ten naród tak się na nas armme, ze nawet kule mieli dzrewniane ołowiem oblane, któreśmy nai-dowali, ba i zabili niemi piechoty W. Kroi. Mci do trzydziestu».
См. т. I, стр. 87.
Имя Жовковсвого происходит от месного русского имени Жовква. Правильнее называть его Жовковский, нежели Жолковский.
Слова в сеймовой речи Жолковского 1618 года: «А wiem, ze przy W. Kroi. Mci anioł Boży, iako to kapłan onegdy wywiódł: iako to serce W. Kroi. Mci w rękach Bożych, miałem zawsze w powinnym poszanowaniu rozkazanie W. Kroi. Mci, i błogosławił mi Pan Bog», — эти слова, столь часто злоупотреблявшие перед венценосцами, в устах Жолковского были догматической правдой. Всего лучше доказывает это его духовное завещание и его письмо к королю перед походом на Цоцору, которого он ни в каком случае не предпринял бы, если б не его слепое повиновение королю, который слушался толпы пустых людей и никогда не соглашался с одиноким мнением Жолковского.
См выше примеч. к стр. 264.
Вот подлинные слова в письме Конашевича-Сагайдачного: О takiego więc prośba nasza, zęby pospołu z nami na sławę i ku przysłudze J. K. M. i Rzplitey przeciw nieprzyiacelowi koronnemu gardłuiący się stawił i nam potrzebnego v J. K. M. domowić się vmiał. Подписали этот акт, вместе с Сагайдачным: Ян Ярич; Нгеог Затыркевич, есаул войсковый Войска Запорожского; Михайло Волович; Тишко Бобель; Станислав Золчовский; Дмитрий Бреславець: loаnnes Бачинский; Ян Костревский; Мартин Плевский; Александр Качковский; Скаван Гайдученко; Лаврентий Пасковский, писарь войсковый; Ильяш Ильницкий. Имена, по-видимому, почти все шляхетские.
Это интересный в том отношении факт, что показывает пустынное состояние Запорожья. Можно ли предполагать там существование церкви, которую историки помещают на Сечи ещё в конце XVI столетия?
Обязательства на будущее время.
Подлинник этого важного документа хранится в публ. познанск. библ. II. Н. аа 12, стр. 330.
По мнению наших прозелитов московского учения о единстве языка, нравов и обычаев на целой половине земного глобуса, не благоприлично писать Кожемяки: они пишут в своих якобы ученых сочинениях Кожевники. Чтобы быть последовательными, надобно бы им начать с переложения на общерусский язык имени города Киева. Кий по-общерусски — палка; следовательно Киев город благоприличнее было бы называть Палкиным городом. О, уния! Долго ли ещё ты будешь унитствовать?
В наше время воображают, что в братскую школу так все и бросились, лишь только её открыли, забывая, что и теперь люди солидного положения норовят поместить своих детей в какой-нибудь лицей, для известного рода обработки, но вовсе не туда, где русский дух, где Русью пахнет. Народность наша, столь богатая между славянскими народностями, уподоблялась евангельскому царю, который, не дозвавшись богачей на уготованный им пир, созвал на него гостей с распутий, откуда каждый поворачивал вправо или влево почти случайно. Именно на таком распутье стояли тогда, не только шляхтичи русские, но и мещане. Это доказывается появлением между ними войта Ходыки, который вздумал было запечатывать в Киеве церкви, уже после смерти Сагайдачного, и подвергся участи Грековича от безнаказанных орудий мещанского отпора — запорожцев. В первое время братская школа наполнялась детьми, которых некому было содержать и которые жили при школе. Это были такие нищуны, каких мы помним с детства по нашим приходским школам. Великие идеи рождались в тёмных вертепах, среди грубой житейской толкотни, и колыбель их качала убогая, часто гонимая и близкая к отчаянию нянька — нужда.